Цитаты by преп. Варсонофий

Английский философ Дарвин создал целую систему, по которой жизнь — борьба за существование, борьба сильных со слабыми, где побежденные обрекаются на гибель, а побе­дители — торжествуют. Это уже начало звериной филосо­фии, а уверовавшие в нее не задумываются убить человека, оскорбить женщину, обокрасть самого близкого друга, — и все это совершенно спокойно, с полным сознанием своего права на все эти преступления. И начало всего этого опять в помысле, которому поверили люди, в помысле, что нет ничего запретного, что Божественные заповеди не обяза­тельны, а церковные постановления стеснительны. Нельзя доверяться этим помыслам. Надо раз и навсегда покорно подчиниться требованиям Церкви, как бы они ни были сте­снительны. Да вовсе они и не так трудны! Чего требует Церковь? Молись, когда надо, постись — это надо исполнять. Про Свои заповеди Господь говорит, что они не тяжки. Какие же это заповеди? «Блажени милостивий…» (Мф. 5. 7) — ну, это мы еще, пожалуй, исполним: умягчится сердце наше, и мы окажем милость, поможем бедным лю­дям. «Блажени кротции…» (Мф. 5,5) — вот тут стоит высокая стена — наша раздражительность, которая ме­шает нам быть кроткими. «Блажени есте, егда поносят вам…» (Мф. 5, 11) — тут уже в нашем самолюбии и гордости почти непреодолимая преграда к исполнению этой заповеди — милость мы оказываем, пожалуй, даже спра­вимся со своей раздражительностью, но снести поношение, еще добром заплатить за него — это уже вовсе невозможно нам. И вот преграда, которая отделяет нас от Бога, и которую мы и перешагнуть не стараемся, — а перешагнуть надо. Где искать силы для этого? В молитве.

Слышал я, что бывали случаи, когда родители прокли­нали или заклинали своих детей, то они мгновенно исчезали; их уносил бес. Слышал также, что был случай, когда один из таких детей был возвращен бесом и рассказывал про себя, что он исполнял все дела, которые поручал ему ис­полнять бес во вред людям: «Я в это время всех видел, а меня и бывших со мною бесов никто не видел», — рассказывал он и весьма сему сначала дивился.

…Вся жизнь… есть дивная тайна, известная только одному Богу. Нет в жизни случайных сцеплений обстоя­тельств — все промыслительно. Мы не понимаем значения того или другого обстоятельства, перед нами множество шкатулок, а ключей нет. Были… такие люди, которым открывалось это….

Жизнь всякого человека, а в особенности монаха, идет по некоему таинственному плану; все в ней целесо­образно и премудро….

Слава Богу, что хоть телом бывала в храме, хоть поже­лала к Господу обратиться. Вся жизнь проходит в суете. Ум идет посреди суетных мыслей и соблазнов. Постепенно он навыкнет помнить о Боге так, что в суете и хлопотах, не думая, будет думать, не помня, помнить о Нем. Только бы шел не останавливаясь. Пока есть в тебе это стремление вперед — не бойся, цел твой кораблик и под сенью креста совершает свое плавание по жизненному морю, цел он, и не надо бояться могущих случиться бурь. Без непогоды не обойдется и никакое обыкновенное плавание, тем паче жиз­ненный путь, но не страшны жизненные невзгоды и бури шествующим под прикрытием спасительной молитвы: Гос­поди, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную, — не страшны они, только бы не впасть в уныние, ибо уны­ние порождает отчаяние, а отчаяние уже смертный грех. Если и случится согрешить — верь в милосердие Божие, приноси покаяние и иди дальше, не смущаясь.

Внешний мир с его красотами благотворно действует на человека, и душа, способная наслаждаться красотою мира, есть душа возвышенная, но человек, достигший совершенства созерцает в душе своей такую красоту, перед которой видимый мир ничего не стоит. Господь сказал про душу человека, любящего Бога: «к нему придем и обитель у него сотворим» (Ин. 14, 23). Непостижимо, как это в маленьком сердце помещается Сам Господь, а где Господь, там и рай, там и Царство Божие. «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21).

Земля — это место изгнания, ссылка. За уголовные преступления людей осуждают на каторгу, кого на двенадцать, кого на пятнадцать лет, а кого и навсегда, до смерти. Вот и мы провинились, согрешили пред Господом и осуждены на изгнание, на каторгу, но так бесконечно любвеобилен Гос­подь, что даже в этом месте изгнания оставил Он нам много красот, много отрады и утешения, которые особенно пони­маются натурами, обладающими так называемой художе­ственной чуткостью. Эти красоты здешнего мира только намек на ту красоту, которой был исполнен мир первозданный, каким его видели Адам и Ева. Та красота была нарушена грехом первых людей. Грехопадение первых людей разрушило кра­соту Божьего мира, и остались нам только осколки ее, по которым мы можем судить, как прекрасно все было раньше, до грехопадения. Но придет время всемирной катастрофы, и весь мир запылает в огне. Загорится земля, и солнце, и луна, — все сгорит, все исчезнет, и восстанет новый мир, гораздо прекраснее того, который видели первые люди. И настанет тогда вечная, радостная жизнь, полная блаженства во Христе.

Хороша и наша северная природа… Но нынешний мир есть только слабое подобие мира, бывшего некогда до гре­хопадения. Есть мир Горний, о красотах которого мы не имеем понятия, а понимают его и наслаждаются им толь­ко святые люди. Этот мир остался неповрежденным, но земной мир после грехопадения резко изменился. Все рав­но, как бы кто-нибудь лучшее музыкальное произведение, например, Бетховена, разделил на отдельные тона, тогда впечатление целого не получилось бы. Или картину, напри­мер, Рафаэля разорвал на клочки и рассматривал отдель­ные кусочки. Что увидели бы мы? Какой-нибудь пальчик, на другом лоскутке часть одежды и т. д., но величественного впечатления, которое дает произведение Рафаэля, мы, ко­нечно, не получили бы. Разбейте великолепную статую на части — впечатления прекрасного не получится. Так и ны­нешний мир. Некоторые подвижники даже отвращали от него свои взоры. Известен один подвижник, который заго­родил иконой единственное окно своей кельи, а из него открывался восхитительный вид. Его спросили: «Как это ты, отец, не хочешь даже взглянуть, а мы не могли налюбоваться и на небо, и на горы, и на Эгейское море и его острова». «Отчего я закрываю окно, вам не понять, но созерцать красоты мира сего я не имею желания», — ответил подвижник. Это оттого, что он созерцал красоту Горнего мира и не хотел отвлечь от него своего внимания. Действительно, кто познал высшее блаженство, тот нечувствителен к земным утешениям. Но для сего познания надо иметь высокую душу.

Различны устроения людей, различную славу унаследуют они и в жизни будущей. Апостол Павел пишет: «Ина слава солнцу, ина слава звездам…» (1Кор. 15, 41). Даже Ангелы Божии не в одинаковой степени и славе у Бога. Ближе всех к престолу Божию пламенные Серафимы, за­тем Херувимы, потом Престолы, Господствия, Силы, Власти, Начала, Архангелы, Ангелы. Но эти девять чинов ангельских совершенствуются ежесекундно, так и души людей, смотря по тому, насколько они были приготовлены на земле, не остаются в одном состоянии, а переходят из клеточки в клеточку.

<Духовный человек> сразу понимает человека духов­ного, равно как и душевного, и человека плотского. Подобно тому, как человек высокообразованный понимает такого же образованного человека, равно как малообразованного и несведущего, сколько бы последние ни ухищрялись укрыть недостаточность своего образования и свое невежество, но иногда в одном слове обнаруживают себя пред ним, и он посмеивается над ними. Иной весьма много читал, но без руководителя, без определенной системы, как, например, в учебных заведениях, и от сего многочтения больше повре­дился умом и сердцем. Правильно образованный человек и такого всезнайку также оценит с первого разу. Так и ду­ховный человек понимает и дает надлежащую оценку чело­веку, теоретически изучившему христианство, но без духов­ного постижения его истин.